— Опять твои ш-штучки! — вскипела Галка. — Мы тут, будто кроты все перерыли, а он, видите ли, собак пошел пугать! Все! Пора уносить ноги!
— Галка, — окликнула птицу корова, а когда та обернулась, указала в угол: — Бидон мой на место поставьте. Вы погостили, а мне убирать.
Наконец ночные гости выбрались на улицу. В конце улицы они увидели неясную тень. Это была журавлиха. Она стояла неподвижно, вытянув шею, словно высматривала кого-то. Эму со всех ног бросился к ней.
Ах, как зазвучала теперь ночь! На берегу реки, спиной ко всему остальному миру, сидели Эму и журавлиха. Их силуэты чернели на фоне огромной таинственной луны. Эму очень похоже показывал крыльями то крокодила, то утконоса, то пеликана, и все они четко вырисовывались на лунном диске как на экране.
— Здесь у вас луна растет слева направо, и звезды все вверх тормашками, — показывал на небо Эму. — …А еще в Австралии продаются карты мира, на которых север внизу, а юг вверху.
Журавлиха была птицей перелетной и знала, что еще и не такое бывает. Но все равно с интересом слушала рыжего Эму.
Чуть поодаль неприметно сидели Галка, зайцы и другие лесные звери. Деликатность не позволяла им вторгаться с расспросами, и они слушали страуса, вскинув брови и затаив дыхание. Еще немного дальше лежал на спине Кенг, закинув ногу на ногу, а передние лапы заложив за голову.
В память о вылазке на лбу у кенгуру красовалась большая шишка. Он чему-то улыбался, глядя на звезды. Доверчиво уткнувшись в необъятный бок Кенга, посапывали Лени и Бобрик.
Все были вместе, и всем было хорошо этой ночью.
А утром дед Авоська во дворе у бабы Мани причитал во весь голос:
— Уплыли денежки! А то вот бы, Маня, зажили!
— Да не убивайся ты так. Возьми вот, молочка лучше попей, — протягивала баба Маня деду большую кружку.
Из-за подола хозяйки опасливо выглядывал пес Тарас.
— Охра-анничек, — сердито кивал в сторону Тараса дед Авоська. — И ведь светло было, как днем… Опять, наверное, футбол по транзистиру всю ночь слушал? Эх, чтоб тебя!
Дед залпом выпил молоко, с силой выдохнул и решительно заявил:
— Ну, ничего! Я их все равно выловлю! Авось, не иголка в сене!
Широко размахивая руками и ворча себе под нос, Авоська зашагал прочь по улице из трех домов. Крупный яблоневый лист закружился и приземлился на морду приунывшего пса Тараса. Дело шло к осени.
Глава 7. «Я ПРОПАЛ!»
Замешкавшаяся ворона с шумом опустилась на ель и спряталась под ее густыми лапами. В лесу все затихло. Первые крупные капли дождя забарабанили по кустам и деревьям. Они шлепались все гуще и гуще, пока не превратились в сплошную водную завесу. Лужи в траве захлюпали, вспенились и помчались буйными потоками к ямам и впадинам.
Ворона глянула вниз. Там под елью, продрогшие и вымокшие насквозь сидели Эму, Кенг и Лени. Чуть раньше лисенок предлагал им залезть к нему в нору и переждать непогоду, но даже толстый Лени, который из всех троих был самым мелким, и тот чуть было не застрял, пытаясь просунуть в нору свою голову. Нора оказалась безнадежно тесна, а медвежьих берлог в окрестностях не наблюдалось.
— Не, земляки, я стопроцентно заработаю флюс, — время от времени приговаривал промокший коала. — Как пить дать, заработаю. Не будь я коала.
Тогда бобренок напомнил, что вода в реке во время дождя теплая и можно пересидеть в ней. Австралийцы еще не забыли тренировку на тарзанке, поэтому предложение не вызвало у них восторга. Так и просидели они под дождем, плотно прижавшись друг к другу и смахивая с носов крупные капли.
А наутро Кенг заболел.
— Кашляет? — глянула Галка в сторону понурившегося Кенга.
— Угу, — кивнул страус и вытер свой широкий клюв лопухом.
— Что будем делать? — спросил бобренок, слушая, как вырывается из груди Кенга свист.
— Придется отвести его в Ложкаревку, к баб Мане, — осторожно произнесла Галка.
Все подняли головы и посмотрели на нее так, словно впервые увидели.
— Не нужно меня так буравить, — встала, отряхиваясь, Галка. — В деревню нужно идти. Баб Маня его малиновым вареньем да молоком быстро на ноги поставит.
Услыхав про молоко, коала кашлянул:
— Что-то и у меня в горле посвёрбывает. Не иначе, тоже молоко пить придется, другого выхода нет.
Эму отвел Галку в сторонку.
— Нам в деревню нельзя, — глядя поверх Галкиной головы, прогундосил страус. — Я должен тебе признаться… Ну, там, на реке… помнишь, ты спросила, нет ли у нас какой тайны?… Тайна есть.
— Так я и знала, — покачала головою Галка. — Уж очень вы на спортсменов не похожи. Давай, выкладывай.
И Эму пришлось без утайки поведать и про зоопарк, и про самолет, и про побег.
— Извини, что мы соврали, — закончил Эму.
— Про крокодилов тоже сочинили? А про утконосов? — разочарованно протянул Бобрик. Он давно подошел сзади и слушал.
— Не, про крокодилов правда, — поспешил успокоить его Эму.
— Все равно нужно к баб Мане, — подумав, решила Галка.
И всем пришлось согласиться. Другого выхода действительно не было.
Эму посадил Лени к себе на спину и пошел первым. Следом двинулись Кенг, Галка и Бобрик.
У бабы Мани веник из рук выпал, когда она увидела на пороге необычную компанию. Да! Это были именно те существа, с которыми она столкнулась в лесу, собирая грибы, и которых она все еще боялась пуще огня. Пусть это только зверье, да зверье-то не наше, заграничное! Непривычно ей было и страшновато!
Баба Маня отпрянула, столкнула со стола блюдце с молоком, и тоненькая струйка потекла к двери. Лени проворно спустился на пол по длинным ногам Эму.
— Флюп-флюп-флюп, — принялся коала за растекшееся молоко.
Кенг хотел одернуть приятеля, шикнув: мол, имей совесть, но вместо этого из его горла вырвался хрип, и кенгуру зашелся в удушающем кашле.
Тут-то баба Маня напрочь забыла о своих страхах и всплеснула руками:
— Ой, милый! Да ты ж болен! А ну-ка, быстро в постель!
Она уложила Кенга в кровать, обложила кучей цветастых подушек и накрыла теплым лоскутным одеялом. Всю ночь хозяйка не отходила от больного, прикладывала ему припарки, готовила отвары из трав и то и дело измеряла температуру.
Кенг бредил:
— Сами мы не местные… — Но в предутренний час заснул крепким сном, похрапывая и раскинувшись на уютной постели.
Кенг еще спал, когда баба Маня накрыла стол. Лени нетерпеливо ерзал на стуле в ожидании парного молока и поглядывал на экран телевизора.
— Лени, я думаю, ты в прошлой жизни был кошкой, — предположила Галка, сидя на стуле и болтая лапами. — Смотри, как молоко любишь!
— Я здоровье поправляю, — невозмутимо отрезал коала.
— Давай-давай, поправляй. — Галка пододвинула к себе тарелку овсяной каши. — Кот Васька нынче в городе, так что все молоко твое.
— Этого Ваську что, в зоопарк забрали? — испугался Лени.
— Да нет, — отмахнулась Галка. — У баб Маниной дочки мыши в подвале завелись.
Вскоре начались телевизионные новости, и ведущая сообщила, что австралийские звери, привезенные в российский зоопарк, до сих пор не найдены.
За этой новостью последовали другие, а баба Маня, подкладывая в тарелку Эму добавку каши, открыто спросила:
— Милок, уж не вас ли ищут?
Эму от вопроса едва не подавился овсянкой. Даже Лени застыл с кружкой молока, опустив туда нос. Его блестящие от сытости глаза уставились поверх кружки на Эму. Словно сам коала был здесь не при чем. Весь его вид говорил: «Ну-с, молодой человек, мы с бабулей ждем, что вы нам ответите».
— Я домой хочу, — помолчав, сказал страус. — В Австралию.
— И то правда, — все поняла баба Маня. — Я когда к дочке в город приезжаю, так уже через день к своей речке и березам тянет. Милее дома места нет… — И баба Маня сама не заметила, как погладила Лени по мягкому взлохмаченному загривку.
Час спустя коала по-свойски висел на абажуре и слегка раскачивался. До этого он обследовал фикус, едва не свалился со швабры, прислоненной к стене, и наконец нашел, что лучшего места в доме, чем абажур, нет.
— Бабуль, я пока твоей кошкой буду… — постановил Лени.
Тут в дверь постучали, и он настороженно умолк. Прийти, кроме как Авоське, было некому, и баба Маня это быстро смекнула.
— Принесла его нелегкая с утра пораньше, — пробормотала она, торопливо накрыла спящего Кенга с головой одеялом и забросала подушками, а Эму запихнула в шкаф между пальто. Кенг открыл было глаза, но решил не высовываться. Лени распластался на куполе абажура. Галка и Бобрик переглянулись и чинно уселись за стол с чашками чаю. Баба Маня тоже присела на краешек стула.
— Эка, какое у вас застолье с утра! — удивился дед Авоська, переступая порог.
— Ой, смотрите, кто пришел! Авоська! — подскочила со стула баба Маня. — Проходи, гость наш дорогой. Кашу будешь? — И баба Маня щедрой рукой отмерила деду полнющую тарелку овсянки. — Молочка? Галинка, подай-ка Авоське молоко!
